Карл Линней [1975, худож. В. Бескаравайный] - Вера Михайловна Корсунская

он с такой любовью и заботой относился к своим обязанностям учителя молодого поколения. Внимательным, опытным взглядом присматривался он к сотням студентов, выискивая среди них тех, кто таил в себе святую искру влечения к науке не ради чинов и карьеры, а во имя самой науки и прогресса. Заботливо и умело, словно бы в саду, выращивал молодых ученых и, как садовник любуется стройными деревцами, радовался их успехам.

Достаточно сказать, что за 33 года в Упсале под руководством Линнея было защищено 89 диссертаций только на ботанические темы. Кроме того, были защиты по минералогии и другим наукам.

Пятеро русских студентов (два москвича и трое петербуржцев) защитили диссертации под руководством Линнея.

Вопросы, которые Линней выбирал для диссертантов, поражают и в наше время широтой охвата. Конечно, следуя направлению в развитии ботаники XVIII века, чаще всего он и его ученики останавливались на темах по систематике растений.

Такая инвентаризация флоры любой страны крайне необходима для того, чтобы отчетливо себе представить, какими же растительными ресурсами она располагает. Надо узнать самое себя! Важным представлялось Линнею изучение лекарственных, кормовых, пищевых и других групп растений.

— Необходимо хорошо знать растения, имеющие хозяйственный интерес, — настойчиво рекомендует он одной четверти диссертантов.

— Вопросы биологии растений, их строения? Ну что же — это нужные темы. — Линней очень охотно поддерживал ученика, самостоятельно определившего свой научный интерес, и помогал ему сформулировать тему.

— Изучайте места происхождения и обитания растений. Вот темы по садоводству. Эту отрасль хозяйства необходимо развивать в Швеции, она еще бедна садами.

Каждый находит с помощью профессора тему, над которой он может работать с особенным интересом. Но дело же не только в том, чтобы определить направление научной работы начинающих ученых. Необходимо помочь в составлении плана и программы исследований, в выборе методов исследований. Линней все это делает от всего сердца, с удовольствием, настолько сильна в нем любовь и благожелательность к молодежи, настолько он считает эту обязанность своим святым долгом. Огромная эрудиция и редкое, даже для самых крупных ученых, знание всей научной литературы делают Линнея неповторимым советником для учеников. И с каким уважением он относился к трудам диссертантов.

— Надо собирать диссертации, чтобы они не утерялись со временем и не пропали без пользы. — Линней задумал печатать их специальной серией — «Академические досуги». Она вышла в десяти томах.

Мудрено ли, что «апостолы» платили учителю самой горячей привязанностью и первейшей обязанностью для себя считали послать ему из любого уголка, куда бы ни забросила судьба, сердечный привет в виде растений.

Линней говорил, что такие дары прибавляют ему здоровья и сил.

«Долго болел я зимой 1750/51 года, и вдруг бог дал здоровья, лишь только профессор Кальм, мой бывший студент, привез мне американские растения, — совершенно серьезно утверждал Линней —…я мог насладиться его великолепными и изящными растениями».

Науке нужны люди, не боящиеся черновой работы, кропотливого, упорного труда. Линней много раз выражал эту мысль в своих книгах, лекциях студентам, автобиографических записях и письмах.

Интересно одно его обращение к петербургскому ученому, Герарду Фридриху Миллеру, в письме от 8 марта 1748 года: «Сегодня я получил, славнейший муж, твое письмо, приятнейшее для меня, так как оно написано человеком весьма ученым, известным всему миру и предпринявшим для науки столь грандиозное и трудное путешествие [по Сибири. — В. К]. И если бы я даже не знал тебя по имени, я, конечно, отличил бы тебя от ученого, который в науке пренебрегает черновой работой».

Линней имел право предъявлять к ученому требование не пренебрегать черновой работой, потому что сам ею весьма дорожил. С детства он привык работать в саду. Будучи ученым, во всех затруднительных случаях при распознавании видов он сейчас же принимался выращивать их сам. Он шел в природу, чтобы в полевых условиях наблюдать факты, которые его интересовали. Его сборы растений и животных, особенно насекомых, колоссальны по числу экземпляров. Подсчеты числа тычинок и пестиков охватывали тысячи и тысячи цветков. Да, великий натуралист не брезговал черновой работой!

О чем можно сказать как о недостатке в его методах исследования, — он не пользовался микроскопом, никогда не занимаясь микроскопическими исследованиями. В его время такие работы уже были известны; видимо, он ими сознательно пренебрегал. С головой уйдя в описание формы и внешнего строения растений и животных, Линней, может быть, не оценивал всего великого значения микроскопа.

Держался с «апостолами» Линней очень просто, особенно с теми, кто оправдывал его надежды рвением к науке. Впрочем, иных он и не считал «апостолами». Несколько учеников из числа любимых зимой жили в Упсале очень близко от дома Линнея, и он часто навещал их.

— Я на полчасика! — На Линнее короткий красный халат и зеленая меховая шапка. Как многие шведы, он — любитель покурить, и трубка с ним неразлучна. — На полчасика, побеседовать! — и остается на час — два. Непринужденно, как среди равных себе по положению и возрасту, ученый с мировым именем шутит, рассказывает забавные истории. Веселый анекдот сменяет серьезный разговор о науке, об исследованиях и книгах, обстоятельные ответы на вопросы студентов.

«Он часто смеялся, по его веселому открытому лицу было видно, что в душе он расположен к общению с людьми и дружбе». Такие воспоминания сохранили его любимые ученики, а он любил всех, кто любил науку и всецело отдавался ей.

Подчас некоторые «апостолы» нуждались не только в хлебе духовном. Линней слишком хорошо помнил, как сам голодал в студенчестве, чтобы не заметить студента-бедняка. Тогда под разными предлогами он старался задержать его на время обеда и накормить досыта.

Не лицеприятие, не желание угодить кому-то из вышестоящих лиц, не богатство или знатная родня ученика могли обеспечить ему внимание знаменитого ученого, а только старание и талант молодого человека, только желание трудиться во имя науки. К ученикам-иностранцам Линней особенно благоволил, — ведь они прибыли в Упсалу ради него — как же высоко, значит, ценят ботанику и его самого у них на родине!

Студентам разрешалось рассматривать гербарии и коллекции, многочисленные издания трудов Линнея, книги других авторов в его богатейшей библиотеке, даже на рукописи не было запрета. Одно строжайше запрещалось: приносить в дом романы, особенно французские, чтобы, упаси бог, не попали они в руки дочерям Линнея.

Их было у него три, и они росли исключительно под влиянием матери, не считавшей образование необходимым для девушек. Видимо, сам Линней не возражал против той ограниченности и скудости интересов, в сфере которых Сара-Лиза держала дочерей. Это не было чем-то выдающимся в шведской семье того времени: идеал женщины — мать, хозяйка, набожная. Того же мнения